Виктор Косаковский: «Люди умеют быть молодыми, но не учатся стареть»
Под занавес Московского кинофестиваля покажут ленту документалиста Виктора Косаковского «Да здравствуют антиподы!», созданную усилиями 11 стран. На последнем Венецианском кинофестивале она стала вторым фильмом открытия — такое случилось впервые! В феврале вышла в европейский прокат. Будет ли российский — неизвестно. На 34-м ММКФ она участвует в программе «Свободная мысль». Ее события происходят в парных географических точках: Аргентина—Китай, Чили—Россия, Гавайи—Ботсвана, Новая Зеландия—Испания. Истории похожи и противоположны друг другу. Их герои: рыбак, продавщица рыбы, смотритель маяка, морской офицер.
Виктор Косаковский начинал трудовую деятельность разнорабочим на «Ленфильме». Работал ассистентом режиссера и оператора, монтажером на Ленинградской студии документальных фильмов. Картины «Беловы», «Среда 19.07.61», «Павел и Ляля», «Тише!», «Свято» и другие принесли ему немало российских и международных наград. Недавно Виктор Косаковский приступил к разработке нового 3D-проекта «Град Петров» о родном Санкт-Петербурге.
— Город предстанет в разное время года и с разных точек — с воды, воздуха, земли, промытый, без рекламы, — рассказывает о своей идее Виктор Косаковский. — Надо торопиться, чтобы запечатлеть уходящую натуру, характеры переулков, площадей и улиц, пока еще есть что снимать, пока не все снесли и развалили. Сопровождать действие будет музыка Андрея Петрова. Понадобится проектор, воспроизводящий не привычные 24 кадра в минуту, а 120. Правда, денег на реализацию этого проекта пока нет, только обещания кругом!..
 | ||
фото: Светлана Хохрякова
|
«Если из вас не прет художественное нутро, зачем заниматься кино?»
— Виктор, правда ли, что однажды вы отказались от мастерской в Санкт-Петербургском университете кино и телевидения из-за рубашки?
— Я попытался там набрать курс. Меня самого три года не брали во ВГИК. Трудно сказать человеку, что он не талантлив. Можно ошибиться, искалечить человеку жизнь. Я придумал пять экзаменов разной степени сложности. На последнем долго разговаривал с ребятами, а потом вышел. По моей просьбе секретарь задала вопрос: «Виктор спрашивает, какая на нем рубашка?». И ребята не ответили. А она была необычная, с поднятым воротником, специально под бабочку. Не заметить это трудно, согласитесь?
— Но, возможно, что-то другое поглощало внимание ребят?
— Тогда ты не режиссер, раз не используешь зрение и уши. На вопрос: «Ты глаза своей матери видел? Какого они цвета?» — люди отвечают: «Не помню». Почему рубаха у человека такая или зуб? Целая жизнь стоит за этим. Талант кинематографиста в том, чтобы увидеть то, чего другие не замечают. Я много курсирую по киношколам мира, вижу работы студентов. В основном люди следуют кинематографу, который с 70–80-х годов не менялся. Арабские страны еще выдают необычный результат, ведь у них нет традиционной кинокультуры. Там пытаются запечатлевать образы, о чем у нас забыли. Исходный пункт российской киношколы: я хороший человек, у меня есть желание спасти мир. От нас ждут культурных и художественных потрясений. А мы думаем, что достаточно рассказать историю и быть хорошим человеком. Если это посыл, тогда не надо идти в режиссуру. Отправляйтесь в церковь, школу, больницу, будьте нянечкой, открывайте хоспис. Если из вас не прет художественное нутро, желание сделать сумасшедший фильм, зачем заниматься кино?..
«Талантливые люди в искусство не идут, они в Сети»
— Должен ли режиссер положить жизнь на алтарь искусства?
— Мы разговариваем с вами, как люди из прошлого. Этот вопрос можно было задать тридцать лет назад. Но сегодня в мире снимается безумное количество фильмов. Режиссера в Нью-Йорке встретить легче, чем таксиста. Мы научились создавать изображение, монтировать, умеем раскладывать историю на картинки. Но если не сейчас, то завтра точно будет востребован только уникальный по форме и содержанию продукт, и только тот, кто видит мир по-другому.
— Не следствие ли вашего максимализма то, что вы снимаете раз в семь лет?
— Вопрос глубже. Мы уходим в эротическую тему. Человек неосознанно меняется. Между мужчиной и женщиной разница не только в том, что мы иначе выглядим и имеем другое физическое устройство. У нас разный цикл взросления. Люди умеют быть молодыми. Они не учатся стареть, особенно женщины. Редкие из них с возрастом приближаются к аристократическому идеалу. А в основном же закисают и выглядят бабушками. Конфликт в этом. Обратите внимание: талантливые люди в искусство не идут, им интереснее в Google, привлекательнее создавать какую-то социальную сеть.
— Это связано с материальными обстоятельствами?
— Совершенно нет. Это связано с тем, что мужчина по природе своей нацелен на открытие новой территории, а женщина — на освоение. Она делает кинематограф уютнее.
«Автор следит за тобой, знает о твоих чувствах — в этом магия»
— Где сегодня благоприятнее условия для работы — в Европе или в России?
— Всюду одна и та же беда — зритель исключен из кинопроцесса. Он и не подразумевается.
— Но, снимая кино, разве вы думаете о зрителе, а не о собственных идеях?
— Когда монтирую фильм, представляю себе некий собирательный образ зрителя, семь—десять человек. Один из них — мой сосед. Фантазирую, что он и люди его круга скажут. Мой сын «сидит» в голове, такие люди, как Сокуров, Ларс фон Триер. Исключать зрителя из кинопроцесса невозможно. Кино, каким оно было при своем рождении, заставляло людей в зале поверить в то, что надо воспринимать некое явление именно так, а не иначе. Достоевский стал предтечей кинематографа. Читаешь и вдруг видишь на какой-то странице слова: «Что, скучно тебе, читатель?». А в этот момент ты как раз подумал: скучновато. Да, я знаю, продолжает Достоевский, а вот почитай-ка следующую страницу. И ты понимаешь, что автор следит за тобой, знает о твоих чувствах. В этом магия. Мы смотрели классику и были потрясены. Она давала возможность испытать эмоции, которых до того многие не знали. А кто поразил нас за последние двадцать лет? Искусство перестало быть потрясающим.
— Все ли получилось так, как вы хотели, в вашей картине «Да здравствуют антиподы!»?
— Редкий случай, когда я на 70 процентов доволен. Но, испытав еще раз на себе европейскую систему кинопроизводства, пришел к выводу, что в ней не меньше проблем, чем в российской. Парадокс в том, что мы все еще пытаемся развлекать, а этим давно занимаются другие — телевидение, шоумены. Документальные картины принимаются к рассмотрению, если они укладываются в телевизионный формат. Уже все поняли, что документальное кино надо делать для киноэкрана. Мы же готовим будущих режиссеров, исходя из того, что единственная возможность его показать — телеканал. При чем здесь киноискусство?
Комментариев нет:
Отправить комментарий